Кэрол Секстон приходит с овсяным хлебом, остатками крамбла и белыми свечами. Марк уже уехал на велосипеде. На въезде в город движение замедляется на контрольно-пропускном пункте, и Айлиш оборачивается к детям. Застегните куртки. Автомобиль перед ними съезжает с дороги для досмотра, гарда подходит к «турану», молодое умное лицо наклоняется, изучая права Айлиш, полицейский находит и удерживает ее взгляд. Куда едете? Разглядывая веснушчатый лоб, она отмечает, что, должно быть, он всего на несколько лет старше ее сына, и ложь слетает с ее губ и порхает в воздухе. Гарда наклоняется ниже, чтобы рассмотреть Кэрол, затем прикрывает лицо ладонью, разглядывая детей на заднем сиденье. Бейли прижимает нос к стеклу и машет рукой. Движение автомобилей вдоль набережных перекрыто полицейскими на мотоциклах. Она паркуется в переулке рядом с церковью, и с Беном в коляске они идут пешком, под щелканье светофора переходят пустую улицу, странно видеть тихие набережные, солнечный свет играет на воде, и такое чувство, будто тишина разгоняется. Кэрол не умолкает с тех пор, как они вышли из машины, но Айлиш плывет по течению, словно с высоты наблюдая за детьми, пытаясь удержать страх. Она говорит с Ларри, следя за его реакцией, хотя он пребывает в каком-то затененном пространстве, в недосягаемости темной камеры. Вскоре появляются люди, открыто щеголяющие в белом, и, шагая по улочкам Темпл-Бар в направлении Колледж-Грин, они слышат шум, а затем перед ними встает толпа, массовое средоточие воли, говорят, протестующих уже пятьдесят тысяч, хватит, чтобы заполнить площадь до отказа, и дух Айлиш воспаряет, да так, что дыхание перехватывает. Она сжимает руки детей, когда они проталкиваются среди раскрашенных белым лиц, белых флагов и плакатов, Кэрол следует за ними, так много людей держат белые свечи, и, кажется, все привели детей. Девушка предлагает раскрасить им лица, Молли собирает волосы в пучок. Перед зданием старого парламента возведена сцена, и молодая женщина с микрофоном призывает к прекращению чрезвычайных полномочий и освобождению политзаключенных. Женщину провожают бурной овацией, и ее место занимает мужчина, и дело даже не в словах, думает Айлиш, а в том, что говорят их тела, ведь здесь, перед всем миром, негде спрятаться. Бейли смотрит трансляцию на телефоне, и она видит лица ораторов, огромные, живые, и чувствует, что страх ушел, превратившись в свою противоположность, ей хочется отдаться этому чувству, стать единым целым с этой общностью, дышать единым дыханием, ощущать, как твоя сила растет вместе с торжествующей толпой. На миг ее переполняет изначальное ощущение смерти, победы, резни, истории под ногами завоевателя, в руке словно огромный клинок, и она опускает его, дрожа от восторга, и делает резкий вдох, а два блюстителя порядка прогуливаются с камерами, фиксируя лица и не обращая внимания на свист и насмешки толпы. Подняв голову, Айлиш видит на крышах снайперов, людей, поблескивающих стеклами камер с телеобъективами, небо затянуто дождевыми тучами, и она вспоминает, что не взяла плащи и зонтики. Кэрол раздает бутерброды и бутылки с водой, а на большом экране появляются изображения погибших подростков, когда те были детьми, кудрявый малыш улыбается, второй таращит глаза. Айлиш не подозревает, что крепко сжимает локоть Бейли, пока тот не освобождается из ее рук, она думает о Марке, видит, как его забирают из школы, видит сына сотрудником службы безопасности на митинге против собственной родни, зная, сколько в его сердце ярости и неповиновения, она этого не допустит. Она кладет руку на плечи Молли и прижимает дочь к себе, ее захлестывают воспоминания о другом митинге, но это ложь, подмена, воспоминания принадлежат другим людям в другой стране, бесчисленное количество раз она видела такое по телевизору. Бен просыпается с резким вскриком, ему хочется выбраться из коляски, он начинает плакать, и Айлиш приходится расстелить на земле куртку и посадить на нее малыша, но он упрямо пытается уползти в сторону. Пожилая женщина в бледно-зеленом, которая сидит на складном стуле, предлагает взять Бена на колени. Бейли начинает размахивать руками, в измождении плюхается на свой рюкзак, ему уже хочется домой, откуда-то доносится запах хот-догов, Бейли говорит, что умирает с голода, и она отправляет его за едой вместе с Кэрол. Молли набирает на телефоне сообщение. Мам, говорит она, Марк ищет нас. Она отходит ненадолго и возвращается вместе с Марком и его другом, которого они видят впервые. Оба в белых футболках и белых банданах, закрывающих рты, и Айлиш стягивает бандану с лица сына. Зачем, ты же не громила, это мирный протест. Она видит ироническое выражение в глазах приятеля Марка, что-то в нем ей не нравится, хотелось бы знать, откуда он взялся. Кэрол протягивает Марку сэндвич, тот расправляется с ним за три укуса и просит сэндвич для друга. Ты должен вернуться домой не позже восьми, говорит она, и Марк ухмыляется Молли, которая хочет пойти с ними, но Айлиш не разрешает. Кажется, дождь собирается перерасти в ливень, раскрываются зонты, и единство толпы распадается на отдельные клетки. Дети сбиваются в кучу под большим зонтом какой-то женщины, Бейли просит салфетки, сморкается и повисает у женщины на руке. Люди с детьми движутся сквозь толпу, пора готовить ужин, выгуливать собак, это студенты и бездетные могут сидеть тут всю ночь. Когда они поворачиваются, чтобы уходить, Айлиш смотрит в небо вдоль улицы, уходящей к собору Крайст-Чёрч, и видит, как медленно разгорается пламя, словно огонь охватил весь мир.
Кэрол Секстон переночует у них. Ехать через весь город рискованно, говорит Айлиш, думая о возбужденных толпах, идущих домой через мосты, о том, как автомобили с развевающимися из окон белыми флагами останавливают на блокпостах, об обысках и арестах, этим полны все мировые новости. Кэрол смотрит на телефоне, как военные грузовики и бронетранспортеры въезжают в пригороды, выстраиваются вдоль каналов. Такое ощущение, что они готовятся к вторжению, говорит она. В сети ходят слухи о нападениях на автомобили, с битами и кирпичами, о том, что молодчики в балаклавах вытаскивают людей из машин, о сожженных машинах. Айлиш размораживает болоньезе и разрешает Бейли и Молли поужинать перед телевизором, пока она укладывает Бена, любуясь крохотными кулачками, желая, чтобы он подольше оставался таким же, но, сколько бы ни продлилось его младенчество, пусть он ничего не узнает о первых годах своей жизни, которые станут преданием, о временах, когда твой отец ушел, и временах, когда он вернулся. Айлиш идет в ванную, смывает с лица косметику, смотрит в зеркало и видит Марка, красивого, молодого, она закрывает глаза, чувствуя, как его у нее отнимают, его рука выпускает ее руку, видит их всех в каком-то темном море, Ларри уносит первым, она кричит Марку, чтобы плыл к берегу, кричит во тьму. Айлиш открывает глаза, наклоняется к зеркалу и цепляется пальцем за коготь, протянутый к ее лицу. Кэрол на ноутбуке смотрит прямую трансляцию демонстрации. Количество протестующих уменьшилось до нескольких тысяч, которые молча сидят с зажженными свечами в бумажных пакетах, словно верующие перед крестным ходом, а вокруг полицейские с водометами и дубинками. Айлиш смотрит на часы и прислушивается. Пятнадцать минут девятого, без десяти девять, почти девять, она продолжает набирать Марка. Не могу отделаться от ощущения, что грядет нечто ужасное, говорит Айлиш. Кэрол внимательно за ней наблюдает. Если бы хотели, они давно бы это уже сделали, уже напали бы, разве нет? Айлиш смотрит на часы. Я продолжаю его набирать, слушаю его голосовое сообщение, кажется, он наговаривает его на бегу. Бейли и Молли снова ссорятся, она и забыла, что они все еще в гостиной. Айлиш подходит к двери и отправляет детей спать, останавливается у раковины и допивает чашку. Мне показалось или у чая действительно странный привкус? Она снова смотрит на телефон. С Марком все будет в порядке, Айлиш, это такая же его битва, как и твоя, ты должна отпустить его. Да, но я велела ему быть дома к восьми. Кэрол опускает глаза на чашку. Ты права, какой-то он затхлый, должно быть, от воды. Айлиш всматривается в лицо Кэрол, думает, а ведь я совсем не знаю эту женщину, которая сидит на стуле с прямой спиной и лицом, хранящим следы бессонных ночей, как будто то, что заставляло ее сохранять облик, медленно вытащили и теперь горе выедает ее костный мозг. Айлиш поднимает руку, касается лица. Вид у меня усталый? Я так измучилась, ничего не соображаю, мне нужно лечь. Я приготовила для тебя кровать Молли, она будет спать со мной. Айлиш поворачивается к двери, у нее возникает ощущение, что она что-то забыла, и она рассеянно оглядывает кухню. До его дня рождения, Марка, я говорю про Марка, осталось две недели, и, если протесты ни к чему не приведут, я просто не знаю, что мне делать. Ходят слухи, говорит Кэрол, что молодые люди бегут за границу, надеясь избежать призыва… Айлиш смотрит на часы, она забыла проверить, заперта ли задняя дверь, в корзине на полу стопка белья. Но как мне его вывезти, они не выдали ему паспорт, пришло письмо из Министерства юстиции, заявление отклонили без объяснения причин. Кэрол встает, берет руку Айлиш и сверху кладет свою ладонь. Если они придут за ним, Айлиш, если дойдет до такого, он может пожить у меня, пока все не закончится… Послушай, может быть, это и не понадобится, но есть еще бабушкина квартира окнами в переулок, никто не станет искать его там. Айлиш вытаскивает руку из ладоней Кэрол, на коже остается ощущение от ее прикосновения. Она стирает его с руки, подходит к задней двери, дергает ручку и смотрит наружу через стекло. Фальшивые краски ночи, мир остается прежним, несмотря на тени, что скрывают причиняемый вред. Мой сын, шепчет она, беглец, а должен учиться в школе, слоняться без дела, играть в футбол. Отражение Кэрол в стекле — воплощение горя. Я могу переправить его через границу в Портраш, к моему брату, у него там дом, разреши мне поговорить с Эдди, он женат на местной и захочет помочь. Ты не понимаешь, Кэрол, он учится в школе, хочет поступать в университет. Когда она поднимается наверх, Молли уже заснула. Кэрол прибирается на кухне, и Айлиш многое отдала бы, чтобы вместо этих звуков слышать, как муж и сын дурачатся на кухне, как Ларри проводит силовой прием, а то ли еще будет, когда Марк его перерастет. Она снова набирает сына, но телефон выключен, или сел аккумулятор. Скомкав в руках пижаму Ларри, она подносит ее к носу, запах медленно выветривается. Айлиш погружается в сон, где лица в тени, где гомон толпы, а среди ночи оказывается в другом сне, где двое становятся одним, отец и сын, и она ищет того, кто стал ими обоими, но во сне его нет.
